Первый кандидат в президенты Друзенко обсуждает политическую рекламу, обман Трампа и поражение в войне.

В начале года соучредитель Первого добровольческого мобильного госпиталя (ПДМГ) им. Николая Пирогова Геннадий Друзенко сообщил о своих намерениях заняться политикой. И это на фоне активной войны с РФ, ведь перспективы справедливого мира для Украины пока не видны. Такое резкое заявление, подкрепленное бигбордами с рекламой ПДМГ, появившимися в различных городах Украины, спровоцировало в соцсетях волну негодования. Как можно говорить о политических амбициях в условиях войны?

Действительно, как? Кто будет финансировать избирательную кампанию Друзенко? Является ли он политическим проектом Пинчука, и на какие средства была осуществлена первая политическая реклама в "большую" войну в стране? На эти и другие вопросы Геннадий Друзенко ответил в интервью "Телеграфу".

"Мы проигрываем. Это следствие политики"

– Геннадий, вы, вероятно, первыми открыто заявили о своих политических амбициях…

– Когда закончится война.

– Именно так. Сразу вы "вырвались": как он может говорить о таком во время войны? Я вас спрашиваю то же самое.

– Смотрите, есть классическая фраза, что война – это продолжение политики другими средствами. К сожалению, мы пока проигрываем войну. Как бы это ни было печально, последние полтора года после неудачного контрнаступления, мы теряем территории, людей, веру. Соответственно, что-то не так с нашей политикой. Наши защитники – это очень важно. Они находятся на переднем крае. Но войны выигрывают не армии, а государства. А политика – это искусство управления государством. Поэтому, когда война закончится, если я доживу, я пойду [в политику]. Появится более достойный кандидат? С радостью поддержу. Но пока, к сожалению, не вижу человека, готового к руководству государством. Мне хотелось бы осуществить то, о чем мечтал: на нашем языке это называется "изменить конституционный дизайн". Поэтому я считаю, что это абсолютно нормально.

– Насчет этичности говорить о политике во время войны…

– То, что мы проигрываем, – это следствие неэффективной, непрофессиональной политики. Те снаряды, которые не доехали до фронта, кто-то украл в тылу. Кадровые назначения. Это тоже политические вопросы: командиры, отправляющие людей на мясной штурм. Это следствие политики, когда страна, где штурмовали военкоматы с желанием попасть на фронт, превратилась в страну, где появился термин "бусификация" и целые отряды людей в камуфляже ловят других. Это та же страна. Это и есть следствие политики. Когда мы могли выигрывать у россиян, мы не наступали и боялись зайти в Россию в 2022 году. А когда Россия собрала силы, мы сейчас бьемся головой о стену. Это политические решения!

Путин – как дождь, гроза, ураган… Мы ничего не можем сделать. Россияне сделали свой выбор. Россия такая, какая есть. Более того, она такой была веками. Но мы можем что-то изменить в себе. Как страна, где люди стремились ее защитить, превратилась в страну, где люди готовы платить любые деньги, чтобы избежать военкоматов, уехать за границу. Возможно, это следствие неправильной политики, а наши поражения – это результат этих неверных политических решений. Вот ты врач, видишь больного, и должен прийти и предложить свои услуги, понимая, что организм очень болен.

Что касается политики, я полжизни учился этому: один из немногих, кто изучал конституционный дизайн, трижды был на государственной службе, знаю, как она работает и не работает. В конце концов, есть история успеха, когда с нуля появился ПДМГ и перед новым годом он отметил стотысячного пациента. Без копейки финансирования из госбюджета. Я шучу, что, возможно, хочу попытаться превратить всю страну в большой ПДМГ, где людям комфортно, где царит справедливость и которая дает максимальный эффект с минимальными затратами. Почему нет?

– Превратить всю страну в большой ПДМГ… А в каком качестве вы себя видите? В качестве президента?

– В этой стране есть ровно одна политическая должность. К сожалению, власть Зеленского полностью десубъективизировала парламент и Кабмин. Поэтому, к сожалению, в этой конституционной архитектуре, которая сейчас существует, есть ровно одна должность, позволяющая менять страну. Как в больнице оперирует только хирург, такие хирургические изменения в Украине может сделать только президент.

– Вам часто "достается" за бигборды ПДМГ по всей стране. А не лучше ли потратить эти средства на ВСУ?

– Подождите. На ВСУ? А ВСУ – это самый эффективный распорядитель денег? Я знаю, сколько на снарядах "зарабатывают", поэтому я не собираюсь финансировать коррупцию. Упало ли количество пациентов ПДМГ после появления бордов? Нет. Во время появления бордов мы открыли две новые позиции в Сумской области. Мы так же продолжали строить наш реабилитационный центр. Третьей штурмовой не мешают борды, "Хартии" не мешают. Это же самые лучшие бригады. А у нас точно не больше. Никакого вреда для нашей работы это не нанесло. Люди вносили целевой вклад на пиар. Почему о Третьей штурмовой, "Хартии", 93-й бригаде и других людях должны знать, а о ПДМГ нет?

Кроме того, наши борды размещены безвозмездно – нам это предложил владелец компании. Мы заплатили только за печать и расклейку. Вот так бывает: иногда людей, которые делают добрые дела, благодарят. Поэтому волнуются, скорее всего, те, кто никогда ни копейки на ПДМГ не донатил.

– Избирательная кампания – дорогостоящая вещь. Кто вас будет финансировать?

– Понятия не имею. Медицина тоже стоит дорого. Когда началась "большая" война, мы возвращались в Киев, и у нас было три машины, из них одна скорая, и один медик – моя жена. К концу киевской кампании у нас было больше скорых, чем у любой бригады ВСУ. А сейчас наши активы составляют более шести миллионов долларов. Они откуда-то появились. Причем с [Виктором] Пинчуком я лично поругался в начале войны. У нас не сложились отношения. Сорос никогда не давал денег на ПДМГ, хотя мы использовали их офис. Ахметов… Мы когда-то разговаривали, много лет назад, но так они нам ни копейки не дали. Кто там? Коломойский тоже никогда не поддерживал ПДМГ. Когда-то Юлия Владимировна [Тимошенко] подарила нам скорую, а мы ей подарили коллекцию икон на ящиках от патронов. Петр Алексеевич [Порошенко] тоже никогда не помогал ПДМГ.

Тем не менее, ПДМГ помогали FedEX, Pfizer, "Новая Почта", WOG, МХП. Но смотрите, вот если бы я просыпался с эротической мечтой стать президентом (ну жизнь не сложилась)… Я же предлагаю свое видение, опыт, знания. Если на это есть спрос, то деньги появятся. Если нет, значит, я не должен становиться президентом.

– Но все же. Если вы планируете идти в политику, то кто-то должен давать на это деньги. Вы говорите, что дают деньги на ПДМГ. Но давать на ПДМГ и давать на политику — это разные вещи.

– Конечно. Вот вчера я собрал бизнесменов (пока не буду открывать имена), среднего уровня из разных областей, которым интересно, чтобы Друзенко был президентом. У нас появились деньги на очередную волну бордовой рекламы. Ты приходишь и говоришь: "Люди, в меня нельзя вложить миллионы, а потом получить подряд, право дерибанить